Мне кажется, что весь город говорит на чужом языке. Окрестности, по которым я блуждаю, мне не знакомы. Очередной тоннель на железной дороге, размалёванный кислотой из баллончиков невыносимо ярко на фоне серо-синего неба. Неподалёку, смеясь в голос, слоняется компания подростков. Неожиданно выхватываю взглядом астеничную фигуру с раскинутыми по сторонам руками на путях. Она словно дышит истерично учащающимися гудками приближающегося состава, нетерпеливо распахнув объятия для него.
Я в три прыжка по камням, арматуре, преодолеваю нужное расстояние, цепляю чужое запястье, рывком сводя с траектории. Светлые глаза с огромными зрачками смотрят сквозь меня. Я задыхаюсь от сердцебиения, начинаю выкрикивать свои застарелые мысли про то, что подобное - не выход, а самообман, и даже самые слабые не имеют права... Захлёбываюсь в эмоциях, не в силах утереть градом катящиеся по щекам слёзы. Хватаю, трясу её бледные руки, и вдруг замечаю множество точек и кровоподтёков на внутренних сторонах.
- Героин, - безразлично отзывается, - Пять лет.
Я замолкаю и успокаиваюсь за мгновение. Она отворачивается, нетвёрдой походкой двигаясь в сторону тоннеля, и растворяется в его тени. Сжимаю кулаки до хруста, пытаясь перебороть в себе всю ту ненависть к наркоманам, что копилась во мне годами, с трудом расправляю пальцы и бросаю руки по швам. Срываюсь с места.
- Нельзя позволять себе... - я сглатываю "сдаваться", мой голос опять начинает дрожать от того, что я обращаюсь к кромешной безликой темноте, - Нельзя!
Ладони ложатся на мой затылок, вынуждая нагнуться, и я всхлипываю в поцелуй. Мы выходим вместе и идём рядом, не говоря ни слова. Город кажется бесконечным, и мы проходим по каждой улице, останавливаемся на набережной.
- Зачем?
Она знает, что я говорю о наркотиках. Я смотрю на её иссушенные пальцы, выстукивающие какой-то странный мотив на гранитном бордюре.
- Жизнь не задалась. Не отвечу ничего умней и несчастней. Думаешь - сейчас, вот-вот, и небо прояснится, и птички загорланят, и мать с того света вернётся, но однажды подсчитываешь, в который раз это не происходит. И тоска накрывает такая...
- Я помогу тебе, - из моей груди вырывается беспочвенное обещание, наверное, самое искренее из тех, что я когда-либо давала.
Она улыбается, немного пугающе обнажая поразительно белые для человека её касты зубы, и будто пытается что-то высмотреть в мутной речной воде. Моё сердце омерзительно больно сжимается. Я чувствую, что люблю без памяти.
А на следующий день она пропадает, и приходит осознание того, что у меня нет телефонов и координат, даже имени нет. Сутками хожу из угла в угол, шаря безжизненным взглядом по стенам. Однажды мать, отчего-то всё изначально знавшая, не выдерживает и произносит:
- Что ты нервы тянешь? Ты ведь знаешь, что она не вернётся.
И меня неожиданно накрывает тоска такая...
А дальше случается всё самое интересное.