Мои раны не заживают, иногда - даже самые крохотные, даже ссадины. Моя аура - ажурная сетка: в следах игл, арматуры, кольев.
Потому что если что-то становится моим, я прячу это за грудиной, между трубками лёгких, ведь оттуда так сложно достать. И, тем не менее, достают: в моей сетке есть бреши размером с руку, и даже с пару.
И тогда там, глубоко, остаётся фантом, чтобы тешить меня вечерами, чтобы мучить меня в те дни, когда реальность захлёстывает и охватывает.
Мои раны не превращаются в шрамы - не успевают, разве что ссыхаются грубой тёмной коркой. А потом случается так, что корка слетает, вскрываются язвы. Я смирилась уже давно, что бывают такие дни, когда моё тело покрывается кровью.
И у меня уже редко дрожит голос, когда я спрашиваю у пустоты: "за что?" Потому что спрашиваю редко. "Тьфу, опять", - брезгливо-досадно, и этого вполне достаточно.
Разве только в груди сквозит, и поэтому отпадает желание прятать снова и снова. Вот заткнуть омерзительную дыру - это дело.