Рождалось в муках и стыде.— Уэмура, — я зажмурился на секунду, услышав этот голос из-за своего плеча, — Тебе действительно туда, или это твоя привычка уматывать от меня кратчайшим путём?
— Привет, — бросил я, убирая телефон и не спеша оборачиваться или замедлять шаг, — Туда. Но, в общем-то, одно другому не мешает, — юлить не стал, только чтобы не дать повода для шуток насчёт оправданий.
—Мне тоже в ту сторону, — Кудо поравнялся со мной, и я понял, что всё-таки обречён, — Я пройдусь с тобой, ты не против?
— С каких пор ты стал спрашивать, — безо всякой уместной здесь интонации произнёс я и пожал плечами.
— Я просто иду, знаешь ли, никого не трогаю, и вдруг вижу до боли знакомую спину… — он хотел сказать что-то ещё, но замолк, повернувшись ко мне, и я, кажется, краем глаза заметил, как дебильная простодушная улыбка сползает с его лица, — Скажи мне, что косишь под умника.
Вот чёрт.
— Извини, — усмехнулся я, машинально хватаясь за оправу: меня вдруг озарило, что очки непозволительно сползли, — Мне глаза года три, как намекают, что я уже не мальчик. Просто я в линзах обычно, или иду по приборам.
— Спалил сетчатку к херам под светом софитов? — сочувствия у Рё было не занимать. Не занимать, потому что, судя по голосу, сочувствием там и не пахло.
— Ты это, полегче, а то подлетел — и давай давить меня интеллектом… «сетчатку спалил»… — хмыкнул я, поймав на себе недобрый взгляд и удовлетворившись этим.
Идя не по приборам, в отличие от того утра, я имел возможность хоть сколько-нибудь подробно его рассмотреть. К моему удивлению, Кудо, несмотря на его развесёлый образ жизни, почти не изменился: уже, по крайней мере, отсутствие пивного живота, которое я подметил ещё при первой встрече, и морщин через всю морду делало ему честь. Поседел ли он за это время сильнее, не взялся бы ответить даже эксперт в этой области (если, конечно, такие имеются), потому что — куда сильнее-то?
Быть может, он стал немного крепче, и что-то такое неуловимое произошло с лицом, но, тем не менее, он всё ещё слишком напоминал Рэйдзи, который давным-давно, в далёкой галактике, подвёз меня до дома в жуткую метель. И подвёз с неплохим бонусом.
Это было даже более чем прискорбно.
Я опустил подбородок к груди, спрятав закоченевшие руки в карманы плаща. Мне было неловко почти так же, как пару месяцев назад, когда я с бухты-барахты нагрянул к нему и застал с какой-то юной нимфой. Всегда поражался, где он находит этих баб — с грудью, задницей, ногами — со всем сразу, ну, не на панели же. Хотя, с него станется…
Бабы его мне нравились. То, что он их трахает — не очень.
Разговора у нас не вышло. Я ведь не мог рассказать ему, где и как копал, чтобы найти его через столько лет, а главное — зачем мне это было нужно. Себе-то я был готов признаться, когда сидел в машине под окнами его дома, готовясь к последнему рывку: я не нашёл никого лучше, и, видимо, не очень хотел искать. Мне хотелось взглянуть на человека, который так прочно засел у меня в подкорке. И да, я надеялся, очень надеялся, что мне может что-то обломиться, или что меня, хотя бы, отпустит. Но я не мог сказать ему всего этого, и, естественно, не произошло ни того, ни другого. Когда я спонтанно засобирался, извиняясь за то, что вмешался во что бы то ни было, он охотно проглотил это и, ни секунды не помедлив, закрыл за мной дверь.
С тех пор, помимо мучений на почве ностальгии, ревности и прочего, меня ни на секунду не покидала ненависть к самому себе. Поступить так было опрометчиво, глупо и, что самое страшное — унизительно.
Я не мог представить, зачем он увязался за мной сейчас. Сделать больно? С него хватило, да и, к тому же, ему плевать. Так о чём он думал, что мы, после того, как я, скажем, вдохновенно и неоднократно ему отсасывал, станем лучшими друзьями по моей же инициативе? Я из людей, не столь крепких психикой. Да, можно сказать, что я из тех самых — из ханжей. В определённом смысле.
— Торопишься?
Сказать по правде, я реально летел круче любой ракеты, и от этого у меня понемногу начинало перехватывать дыхание. Тем не менее, меня это нисколько не смущало в данный момент.
— Надо кое с чем поработать дома, но не более, — отозвался я, стараясь казаться бодрым, — Я обычно всегда так чешу через парк: пытаюсь хоть как-то размяться...
Он прервал мой поражающий своей информативностью рассказ, шагнув вперед и преградив мне путь, да так резко, что мы едва не столкнулись.
— Слушай. Ты тогда, у меня, даже пиво своё не допил, — он осадил меня сразу, без церемоний, как, в общем-то, хорошо умел.
— Было утро, и я хотел показаться конченым алкашом не полностью, а только на три четверти, — попытался отшутиться я, но это не помогло.
— Ты узнал все, что хотел? — снова совершенно идиотский вопрос и снова в лоб.
— Достаточно, — неохотно произнёс я, — К чему ты?
— Мне просто интересно: что за выводы ты сделал за те полчаса? — Рё наклонил голову набок, сверля меня глазами, — Не поделишься?
— Серьёзно? — я поднял брови, давя нервный смешок, и продолжил со всей имевшейся флегматичностью, — Ну…я убедился, что ты жив и здоров, и это, учитывая издержки «профессии» — ты, кстати, завязал?.. хотя какая разница? — уже победа. Не бомжуешь по подворотням, куришь те же сигареты, балуешься тем же алкоголем — отказывать себе в человеческих слабостях не приходится, тоже славно. Пребываешь в хороших руках. Впрочем, хорошие ли руки у той девицы — не мне судить…
— Я не виделся с ней с того дня.
— Ладно, каждый раз в новых, в среднем — хороших — руках, — поправился я и, наконец, заглянул ему в лицо, — Я что-то пропустил?
— Да нет, — мне показалось, что Рейдзи ответил сквозь зубы, — Только почему ты тогда ничего не рассказал о себе, Хи?
Это «Хи» резануло мне слух. В прошлый раз мы обошлись без имён, а теперь я слишком правдоподобно ощутил его руки, держащие меня — были то объятия перед сном или попытка удержать меня, когда я вырывался и хотел отвесить ему подзатыльник. Это было что-то из прошлого, и его не должно было быть здесь.
— Мне нечего рассказывать, — я улыбнулся, не пряча самоиронию в голосе, и обошёл его, двигаясь дальше неспешным шагом: убегать мне уже не хотелось, да и не было резона.
— Ты…больной? — опешил Кудо, идя за мной следом и продолжая говорить мне в спину, — За семь лет ты не менял дом, работу, никуда не уезжал? Ты мог бы сказать хотя бы то, что надел очки.
— Я не думал, что тебя волнует моя внешность, или, что ещё веселее — моё зрение, — хмыкнул я.
— Ты цепляешься к словам, придурок, — прорычал он и, вспылив, схватил меня за руку, разворачивая к себе.
— Какого хрена, Кудо? — я попытался вывернуться, но только сделал себе больнее и оттого зашипел, — Что тебе надо? Со мной не произошло ничего из того, о чём следует возвещать через семь лет. А в моём присутствии на этом свете ты вполне мог убедиться лично.
— Ты мог хотя бы подколоть меня насчёт этой девки? — он заговорил вполголоса, но почти рыча, — Или ты ещё и не спал ни с кем за семь лет?
— Я не помню ничего особенного о тех, с кем спал, — огрызнулся я, — Больше скажу: я не помню и половины, у меня, знаешь ли, плохая память на лица и всё остальное, — соврал, да и чёрт с ним.
Я не мог и не хотел больше его видеть. Я готов был сделать всё, и молился только, чтобы Рё меня отпустил. Но, знаете ли, с прожженными грешниками, тем более — содомитами, это не канает.
— Не делай из меня идиота, — он снова дёрнул меня за запястье, пытаясь разозлить, — Меня ты, значит, какого-то хуя помнишь, в гости на досуге заглядываешь…
— Да я люблю тебя! — неожиданно для самого себя рявкнул я.
Хватка у Рё ослабла. Руку я высвободил, но отойти не смог — только снова закрыл глаза, чтобы не видеть сновавших мимо людей, из которых парочка-то наверняка посворачивала шеи. Я не хотел даже думать о том, о чём сейчас с большой вероятностью думали они.
С трудом разлепив один глаз, а спустя некоторое время — второй, я всё же нашёл в себе силы взглянуть на причину моего позора.
— Сукин ты сын твердолобый, доволен? — щурясь, зашептал я и, вцепившись в ворот его куртки, потрепал, — Доволен? Да мне насрать на всех, с кем я трахался, из-за тебя, ублюдок!
Терять мне было уже нечего. Я его даже не поцеловал, а, наверное, клюнул — коротко, с болью впечатался в губы плотно сомкнутым ртом. И вмазал бы с удовольствием напоследок, да только не было сил.
— Я люблю тебя, — снова выплюнул я, тут же делая шаг назад, — Прямо как тогда, когда ты взял и свалил. Круто, правда?
Тогда я, наконец, осознал, насколько сильно обижен на Кудо. Именно в тот момент, когда я начал понимать, как безнадёжно моё положение, он начал исчезать. Поначалу заговаривал реже, затем стал уходить засветло и возвращаться, когда уже ни ужин, ни даже бутылка пива не были актуальны, отодвигался на самый край футона — дескать, жарко ему. Мне всё было ясно, и в конечном итоге я не был удивлён, когда не обнаружил в квартире не только Рё, но и его вещей.
Я никого не любил со школы. Тогда всё тоже кончилось как-то не радужно, а в университете я открыл для себя прелесть ни к чему не обязывающих связей на одну или несколько ночей. Это и в самом деле славно — помогает расслабиться, но не даёт забыться. Я практиковал подобное долго и упорно в те моменты, когда окончательно дурел от пустоты своего дома, и практиковал бы припеваючи и впредь, но видимо Кудо Рё настолько феерически трахался, что свет на нём сошёлся клином.
За те полгода, что он «случайно» находил меня то здесь, то там, мы были вместе раз шесть или семь, и оторвались лишь тогда, когда съехались. А потом мне как-то само собой начало казаться, что я живу там не только для того, чтобы подставлять Рэйдзи задницу.
Ведь были моменты, когда он был внимателен, и когда мы просто смеялись — долго, по-дурацки, просто так. Он сгребал меня в охапку во сне, да так сильно, что едва не удавливал, а мне всё равно нравилось.
Я хотел, но не мог часами рассматривать его неправильное лицо, его татуировки и шрамы, клочки волос, то здесь, то там выбивавшиеся из причёски, и без того не имевшей порядка. Я хотел рисовать и фотографировать его снова и снова, бесконечно, чтобы только оставить в собственной памяти. Несмотря на то, что Кудо, похоже, приходилось убивать, он казался мне живее многих. Живее меня.
Мы прожили вместе где-то три месяца. Знал ли он, что я бы многое отдал, чтобы прожить ещё хотя бы три? Разве трудно было понять по мне…
Было ли на самом деле так страшно то, чему он сам дал начало?
Если было, то на кой чёрт он сделал эту грёбаную татуировку? Даже если это было давно и неправда, в пьяном бреду — какого хрена не свёл? Ведь это сейчас не проблема, особенно для таких вот, лёгких на подъём.
— Надеюсь, в этот раз твоему любопытству хватило, — я усмехнулся, больше даже оскалился и, не сдержавшись, всё-таки кивнул на его запястье, — Тебе она ни черта не идёт. Раз не нужна, избавься, что мучиться-то?
И, выдавив напоследок что-то вроде «счастливо», развернулся и двинулся куда подальше на ватных ногах. Кудо за мной не пошёл, и, надо заметить, в ту минуту я был ему премного благодарен. Я никого не любил со школы, а в любви не признавался с рождения. Не думал, что буду преисполнен стыда и чувства безысходности в этот момент, но, как говорится, хочешь рассмешить Бога — …
Я свернул не на ту дорожку и проделал нехилый крюк, лишь бы снова начать немного дышать и перестать себя корить. Парку было на меня плевать, да и людям, кажется, тоже. Солнце окончательно провалилось в землю за высотками, напоследок тронув её красным цветом.
Быть может, мне хотя бы теперь станет легче? Вне зависимости от исхода, я почувствовал острую необходимость в собственном доме и кофе с коньяком, а, если быть точным — в коньяке с кофе.
Уже в сумерках я доплёлся до своей машины, припаркованной в переулке, и долго рассеянно шарился в поисках ключей.
— Да что ж такое сегодня, — вздохнул я, чертыхаясь.
За спиной у меня раздались шаги, и я, как нельзя кстати нащупав в одном из карманов брелок, зажал ключ в руке и собрался было развернуться, замахнувшись, но меня опередили.
— Тебя вообще не должно ебать, идёт она мне или нет, сводить мне её или не сводить, — Кудо пригвоздил меня к автомобилю, схатив за грудки.
Я даже успел обрадоваться ему, правда, длилось это недолго — примерно до того момента, как я его разглядел. Он выглядел уставшим и, определённо, взбешённым.
— Я похож на человека, который развлекается такими вещами?
— Да, — выпалил я, снова начав вскипать, но съёжился, чувствуя, что проявил честность не к добру.
— Так на кой чёрт тогда говорить мне такое? Ты умалишённый, что ли? — не унимался он.
— А когда ещё я должен был это сделать, по-твоему? Никогда?! — всплеснул я руками и сам не обрадовался комичности своего вида, — А не пошёл бы ты на хер со своими пожеланиями?
— Тебе слабо было найти меня раньше? С твоим папашей, с твоими связями? — продолжал трясти меня Рё, — Да ты чёртов горделивый мудак!
— О, да, ты бы оттаял, упал бы мне в ноги со словами «вернись, я всё прощу», а потом долго и счастливо, до старости… — ощерился я, пытаясь отцепить от себя его руки.
— Да пошёл ты, — бросил он вдруг совершенно спокойно и мерно, тяжело выдохнул.
— Отпусти меня, — сглотнув, попросил я.
— Ты хочешь? — поднял Кудо бровь и, помолчав на мой кивок, выдал, — А вот хрен тебе.
Я барахтался где-то с минуту, пока он целовал меня, а потом, похоже, почувствовал всю прелесть того, чтобы пойти ко дну, и обнял его, стискивая в руках ткань одежды.
— Классная тачка, — цыкнул он, окидывая взглядом мой внедорожник, ни разу не колесивший по ухабам, и с ухмылкой прибавил, — Не знал, что у тебя комплексы.
— Сволочь, — шикнул я, кусая его за губу и крепче сжимая волосы на затылке, — Это Мацуды, он раньше ездил.
— О… — многозначительно протянул Рё, — Так вот, в чём его проблема, — пробормотал вдогонку, стараясь не сотрясаться от смеха.
— Тебя раньше было хрен отвлечь, — я нахмурился ненадолго, а после закрыл глаза, чувствуя его губы своей на шее, — Где те славные времена?
— Канули в Лету, — гулко выдохнул Кудо и сильнее вдавил меня в дверцу, когда я невольно дёрнулся навстречу ему.
Поцелуи в тёмной подворотне после спонтанного громкого каминг-аута на людной вечерней аллее казались мне чем-то настолько сокровенным и потрясающим, что я искренне недоумевал: почему в «славные времена» меня пробирала от них отнюдь не приятная дрожь.
Пусть я так ничего и не сказал этому придурку насчёт всего, что он сделал мне несколько лет назад — что толку теперь, когда первыми всё равно вылетели слова, к которым я осознанно пришёл совсем недавно? Что толку, если он здесь из-за этих слов. Я, всё же, надеюсь, что он уже не настолько идиот, чтобы бежать за мной ради отстаивания права на существование этой несчастной бабочки.
Мы оба уже тяжело дышали, прислонившись лбом ко лбу, и я держал его голову обеими руками, касаясь щёк большими пальцами.
— Где живёшь? — как бы невзначай поинтересовался Рэйдзи, снова потянувшись ко мне.
— …в Накамэгуро, — ответил я сквозь поцелуй, одной ладонью соскользнув ему на плечо.
— Ты с районами не повторяешься, что ли? Ещё что-то бухтел про то, что это я неугомонный, — он хохотнул, и, недолго помолчав, прибавил, — Квартирку…покажешь?
— Естественно, нет, — хмыкнул я, не задумываясь, и закатил глаза.
Повисла предсказуемая мёртвая тишина. Спустя минуту или больше, Кудо, всё же оцифровав информацию, выдал лаконичное:
— Прости?
— Очень хотел посмотреть на твоё лицо, — не дрогнув ни одним мускулом, признался я, — Увы, это было не так смешно, как я представлял.
—…да ты просто сука, — возмущённо зашипел Рё, провоцируя у меня едва сдерживаемый радостный гогот, — Это называется «бить по больному»…
— «Ниже пояса», я бы сказал, — я поджал губы, умирая в попытке не прыснуть.
— Я, мать твою, сублимировал столько лет!.. — тряхнул он меня за плечи, уже явно подыгрывая.
— Сублимировал он, ага, — закивал я с более чем понимающим видом, и отстранил его от себя, поворачиваясь к машине и доставая ключи, — И вообще, не ной, ты же сраный экстремал, выкрутился бы как-нибудь, что тебе стоит? Вот знал бы ты, как охренительно тут трахаться на заднем сидении… — и тут же поймал на себе недвусмысленный взгляд Кудо, отражавшегося в стекле, — Нет.
— А, может…
— Нет, — отрезал я, мельком пронаблюдав его недовольную рожу перед тем, как сесть в салон.
— И с кем же… — Рё хлопнул дверцей, устраиваясь со мной по соседству, — ты трахался на заднем сидении?
— Да ни с кем, это я так, предполагаю, — бросил я, сел к нему вполоборота, любовно обнимая одной рукой подголовник, и кивнул назад, — Ты посмотри, не, ну правда, посмотри!.. Там же слон поместится. У меня в своё время койка в общаге уже была.
— Гонишь, — хмыкнул Рэйдзи, подняв бровь.
— Да зуб даю! — отмахнулся я, и, ещё раз взглянув на него, уточнил, — Но — нет.
— Хи, — вкрадчиво начал он, — Мне кажется, или мы собирались куда-то ехать? — и продолжил, уже цедя, — Может, ты забыл адрес? Или как ключ в зажигание вставляется?
— Кудо… — я рассмеялся, сжимая его руку в своей, — Я скучал.
— Я тоже скучал, — вздохнул он, — И, по-моему, именно в это сейчас упирается моё недовольство.
— У тебя там точно недовольство упирается?.. — я всё-таки соизволил пристегнуться и завести мотор.
— Вот и посмотрим, кретин.
Я только улыбнулся так, как положено это делать кретинам, и пожал плечами, трогаясь с места.