Порой моя мать поражает меня до глубины души.
Я отнюдь не исключаю такого расклада, что я конченная истеричка и треплю ей нервы так, что это невозможно терпеть. Я вообще эгоистка и редкая мразь, и, к тому же, по словам некоторых товарищей, отнюдь не из тех людей, с которыми в принципе легко. Но я всё же считаю это своеобразным выходом из ситуации: наорать на человека за то, что ему страшно.
У меня уже был в жизни эпизод, когда меня крыло паническими атаками с острейшим предчувствием скорой смерти чуть ли не каждый день в течение полугода. Естественно, на мне это сказывалось соответствующим образом, и мне до сих пор бывает за это стыдно. Но, знаете, очень правдоподобно и жёстко пообещать закрыть свою тринадцатилетнюю дочь, с которой у вас, вообще-то, доверительные отношения и крепкая дружба, в психушке, "если это" — процесс, зависящий от неё лишь частично, — "не прекратится через неделю", ну... Мне сложно судить, у меня нет детей, и терпения куда меньше, чем у неё. Но тот факт, что я помню об этом спустя почти шесть лет, наводит на мысли, что то был не лучший подход лично ко мне.
А потом, лет в 15, она начала предъявлять мне претензии по поводу того, что я с ней ничем не делюсь, как раньше. Не рассказываю о своих друзьях и увлечениях, переживаниях, и вообще мало с ней разговариваю. Ну так, может, я посчитала, что мои переживания сочтут отклонениями от нормы?
Недавно сдуру ляпнула ей, что мне очень неприятно, когда я всё же высказываю ей свои волнения или опасения по тому или иному поводу, она либо отворачивается и начинает смотреть на стену, как баран — на новые ворота, либо отделывается короткими и не шибко утешительными фразами в духе "не дури", "прекращай". Мол, я не против отлупа, но неужели меня нельзя уважить хотя бы тем, чтобы дать отлуп хоть сколько-нибудь распространённо и аргументировано? И теперь, всякий раз, когда мы спорим, она таращится на меня с молниями в глазах и говорит:"Ну, что я, по-твоему, опять сказала не так?! Давай, говори, какая я плохая!"
Извини меня, мама, но в этих ситуациях ты действительно кажешься мне плохой. Я не могу понять того, что, когда я чувствую себя беспомощной, беспокоюсь за своё состояние, мне сложно держать это в себе долгое время, на мои слова сначала многократно отстранённо кивают, а потом вдруг переходят на дико гневный крик:
"Я не могу тебе помочь! Почему ты мусолишь это столько раз?! Я всё тебе уже сказала и не могу тебе помочь!"
Я отвечаю, дескать, потому мусолю, что это не те вещи, которые станешь обсуждать со знакомыми (которые, к тому же, быстро от тебя устают) и которых у меня особо и нет. Не могу от обиды не вставить, что не думаю, что это — причина для упрёков.
Она вскипает тут же:
"Я не упрекаю тебя! Я никогда и ни в чём не упрекаю тебя! Да только вот вся семья из-за тебя плачет, а ты не видишь!"
Говорю, мол, ах, извините, что я такая неблагодарная. Но разве это не естественно — бояться, когда есть, чего? Делиться, когда не можешь с этим справиться самостоятельно? Помнится, ты просила об этом раньше. Я прошу не немедленного получения ответов на все свои вопросы или поиска решения, сколько увещевания. Чуть более деликатного. Только чуть. Мне правда нужно.
А она опять ставит пластинку про "не могу помочь", машет рукой в сторону кухни и предлагает мне бахнуть валерьянки.
Понимает, что переборщила, когда я замолкаю надолго и упорно пялюсь в экран компа. Спустя какое-то время весело кидает какую-то глупую фразу, и видя, что я не реагирую или реагирую неохотно, начинает лезть, трогать моё лицо, пытаться обнять, а я от этого рефлекторно плачу, потому что всё это время едва держусь, и тут мозг даёт сигнал, что меня пришли утешать, даёт отмашку, что можно. Я её не отпихиваю — по новой ещё наорёт, просто плачу, стараясь не хлюпать носом, не дёргаться, не хватать воздух ртом.
А она мне что-то такое говорит ласковым голосом. А смысл всё тот же. Я не могу тебе помочь. Я никогда ни в чём тебя не упрекаю. Но как же сложно тебя терпеть, просто до тошноты, когда я не могу тебе помочь!
Я, конечно, утрирую. Я, конечно, переиначиваю из-за обиды, а обида нехилая, судя по тому, как я начинаю рыдать, когда она уходит, наконец, в другую комнату.

А потом девочки с удивлением спрашивают меня, зачем надо быть всегда такой жёсткой. Демонстрировать свою слабость ведь ни капельки не стыдно.
Не стыдно. А вот противно весьма.