Я люблю это. Свет в окнах двух угловых домов, которые я всегда считала громоздкими и уродливыми. Узкий перекрёсток, где встречаются машины и люди, порой не слишком удачно. Обшарпанную розовую стену гаражного комплекса с крошащимися кирпичными арками, жалкий пролесок за ней, дорожное кольцо в восемь полос вокруг Москвы. Завод: сколько себя помню, он не меняется, меняются только растяжки на бежевых стенах с чёрными полосами. Тем не менее, предлагают они всегда что-то одинаково неинтересное: камины, автостёкла, стартеры-генераторы... А вот трубы раньше были другие — кажется, серые, неказистые. Не покидает ощущение, будто их сменили в одно мгновение: просыпаешься — а на тебя смотрят четыре махины, куда более стройные и совсем новые, но никак не улучшающие вид. Никогда не дымят все вместе, но пара ярко-красных огней исправно освещает каждую днём и ночью. И это очередной повод, чтобы мучиться от бессонницы, помимо почти бесполезных уличных фонарей.
Дома соседнего района поодаль. Электровышку. Строительный кран. Сталинскую высотку ближе к центру — это определённо она — строгие очертания, острый шпиль. Её тень моментально тает на горизонте, стоит только немного стемнеть, или лёгкой дымке подёрнуть небо.
Небо — то единственное, за что стоит до дрожи любить этот непримечательный пейзаж, ведь только оно по-настоящему изменчиво ежедневно и этим не даёт заскучать. Раскрашивает царящее кругом несовершенство в умопомрачительные цвета: багряный, пурпурный, жёлтый, меняет очертания, до слёз заливает глаза косыми солнечными лучами.
Небо — мой повод раздвинуть шторы, всегда задёрнутые в дневное время. Мне не жаль подняться с постели в смертельной усталости, если чудится, что свет, откинутый на гардину, подзывает меня.
Быть может, я не в меру сентиментальна, и всё, что я говорю сейчас, слишком избито, но, увы, для меня это чистая правда, которую я не могу, как многие другие прописные истины, отрицать.
Это мой самый долгий роман. Безответная любовь, из года в год режущая мне сердце так невыносимо и так потрясающе.