Во рту горько и много слюны. Сглотнуть получается, а толку выходит немного: тут же подкатывает к горлу, да так, что я вскакиваю и, натыкаясь на стены, насколько могу быстро на затёкших ногах шаркаю в ванную, где с размаху хлопаюсь на кафель и сгибаюсь над толчком. Дальше - фиаско: я только глухо кашляю, периодически сплёвывая и матерясь сквозь зубы. Спустя несколько минут тщетных попыток себе помочь, отползаю в сторону раковины, умываюсь, стоя на полусогнутых, нехотя кидаю взгляд на отражение в зеркале: видок, честно говоря, херовый - лицо почернело окончательно, но это, видать, оттого, что я, по ощущениям, сожрал кирпич - так, целиком, не кроша и не пережёвывая. Сожрать-то умудрился, а вот из желудка кирпичу дороги нет - ни туда, ни обратно. Сокрушаться на этот счёт становится утомительным - я плетусь на кухню, игнорируя коричневатые разводы, оставшиеся на полу, и боль в разбитых коленях.
Предусмотрительно цепляю с какой-то из полок пепельницу: не то чтобы я помнил, где она стояла, но делаю это чуть ли не вслепую. А вот сигареты я, по закону подлости, куда-то заиграл. В прихожей нащупываю куртку Кудо, шарюсь по карманам в поисках курева - вместо этого обнаруживаю пачку презервативов. Початую.
- Вот ублюдок, - ухмыляюсь через силу и какое-то время стою, продолжая крутить её в руках, а потом убираю на место.
Гондоны-то явно не про мою честь. Это, конечно, не сюрприз, что он горазд подцепить кого-то на стороне, но я бы предпочёл не вспоминать об этом. Каждое подобное упоминание отвешивает пинок моему самолюбию, недаром говорят, что ревность - удел закомплексованных.
Комплексов у меня выше крыши.
Не знаю, чего во мне больше в такие моменты - злости или непонимания. От непонимания я, обычно, расстраиваюсь. Ну, не так, чтоб сопли-слюни - замыкаюсь. Рефлексирую, закапываюсь по самую макушку. Пользы мне это, естественно, не приносит, а отучиться никак не могу, вот и сейчас. Сигареты я, кстати, нашёл на кухне: выходит, мог и не лазить по карманам, мог и не нашаривать ничего, вот же...
Я растекаюсь по столу, подложив под голову одну руку, а другую вытянув вперёд. Щёлкаю зажигалкой, смотрю на подрагивающий в темноте язычок пламени, пока не заслезятся глаза и не придётся моргнуть - моя любимая развлекуха наедине с собой лет эдак в 15 - практиковал без устали, до бесконечности, бензина извёл зря - пиздец.
...в такую ночь я готов с превеликой радостью спалить всё к хуям.
Он мне ничем не обязан, я не люблю его, мы просто живём, как живётся. Другое дело, что ходить налево, имея постоянного партнёра - не в моих правилах. Не, крылья, как характерная черта ангельской натуры, у меня после этого не прорезаются: это только мои загоны, только я так привык. Я много к чему привык за последние несколько лет, вылезая из кожи вон в попытке не делать больно. Кудо не боится делать больно, на него посмотреть - так он даже кайфует временами. Да и вряд ли он подозревает, что его похождения для меня что-то значат, раз я его не люблю. Он всего лишь проветривается, отстраняется от атмосферы, которую я тут без конца нагнетаю - нарочно и нет. И мне, по идее, надо быть благодарным , что он всякий раз возвращается, да только хрен там. Думается мне, как правило, только о том, что однажды он не вернётся.
Затягиваюсь: привкус противный - сил нет, я даже давлюсь. Траванулся чем-то, что ли, да так нехило, что тело отнимает у меня едва ли не последнюю житейскую радость - никотиновые ингаляции. Зажмурившись, утыкаюсь в сгиб локтя.
Если бы я не возвращался к своему прошлому так часто, быть может, он оценил бы меня не только как любовника, который ему, к тому же, вечно что-то недодаёт, но и как... друга? Друга, который, пусть и считает его кретином, уважает за что-то. Который верит ему (а я верю - то, что я не привык на него полагаться - это немного из другой оперы). Быть может, он перестал бы, наконец, считать моё беспокойство за оскорбление, ведь его природа проста, как дважды два: если Кудо Рё когда-то не станет, я останусь один. "Так круто же", - скажет он. Ему-то что, ему реально круто - он проходил в отверженных полжизни, наверняка успел полюбить одиночество, а я жил в коллективе столько, сколько себя помню. И каждый день мне талдычили, мол, коллектив - твоя семья, возрадуйся... Я презирал это всегда. До того момента, как коллектива не стало. Тогда-то меня осенило, что обработали меня будь здоров качественно, и мироощущение исказили напрочь, и теперь меня, как бы я ни выделывался, корёжит без семьи. Пусть даже один Кудо Рё, с которым подавляющему большинству не то чтобы хочется просто иметь дела - моя семья. Да, мне хорошо без него, мне просто охуительно без него...какое-то время. Но это время, надо признать, весьма и весьма коротко. А потом как-то...лучше уж с ним, всё веселее.
Да только как не окунаться с головой в это дерьмо, которое я называю прошлым, когда настоящее - весьма посредственно, а будущее отсутствует напрочь? Если подумать, так было всегда, поэтому я всегда жил прошлым. Не зная, что чувствуешь сегодня и что будет завтра, так приятно тешить себя воспоминаниями о том, что было вчера. Вчера не изменить, и почти в любом вчера можно найти хотя бы малую крупицу хорошего, которую раньше не замечал. Самому от себя тошно, ей-богу, и я, кажись, близок к тому, чтобы что-то изменить. Близок не в первый раз.
Но каждый грёбаный раз, когда я подхожу к этому вплотную, мне снятся сны. Сны вынимают из меня душу, а потом я натыкаюсь на что-то сродни пачке гондонов и напрочь перестаю хоть чего-то хотеть. Наверное, я сбрендил? Да, я точно сбрендил.
Сигарету я просрал: та истлела до фильтра и осыпалась в пепельницу, хорошо хоть, что не на стол. Но курить бы я всё равно не стал, так что убиваться по поводу расточительства - а в этом плане я весьма скуп - смысла нет. Напоследок залезаю в холодильник - за минералкой. Бутылка сказывается мне неподъёмной гирей, что окончательно приводит меня к выводу, что со страданиями на сегодня пора кончать, и самое время вернуться в постель, какими бы подвывертами ни встретила меня больная фантазия в остаток ночи.
Я натыкаюсь на Кудо у вешалки - он недовольно и сонно сопит, потроша мою куртку.
- Нет там ничего, - сдерживая невнятный смешок, бросаю ему, проходя мимо.
- Хи, - помолчав, он окликает меня на полпути в спальню, и мнётся какое-то время, - Ты это... Простыл, что ли? Хрипишь.
Сказать, что я удивлён, что он обо мне печётся - ничего не сказать. Видать, я всё-таки не очень контролирую свой тон, и Рё моя любезность продрала вниз по позвоночнику - теперь о чём-то отвлечённом заговорить пытается. Открываю рот, но вместо ответа только коротко вскрикиваю, заваливаясь на пол: второго падения за час колени мне не простили.

Разлепляю глаза я оттого, что Рэйдзи с чувством лупит меня по щекам - один раз хлеще другого. Какое-то время пытаюсь хоть что-нибудь промычать, дабы подать признаки жизни, но выходит хреново, и поэтому я продолжаю огребать от вошедшего в раж спасителя, который, судя по моей позе на диване в гостиной, в душе не ебёт о правилах первой помощи при обмороке.
Наконец, мне удаётся захватить побольше воздуха:
- Да ёб твою мать, Редж, перестань, - я хотел это гневно рявкнуть, но вышло, скорее, жалобное сипение.
Я с трудом ловлю его руку, и Кудо, наконец, снимается с автопилота и обращает на меня внимание.
- Ты чего, Хи?.. - начинает он осторожно, а затем резко переходит на крик, - Ты какого хера... - к своей радости подмечаю, что не понимаю половины слов: он и без того изрядно покрыл меня матом, пока "приводил в чувство", - Ты ебанулся - такие фортеля выкидывать?! Я уже думал, что коньки откинул!..
Твою мать, ещё не вечер, и не плюйся, а то я захлёбываюсь...
Я почти ничего не вижу: в омерзительно ярком свете люстры все силуэты безнадёжно плывут. Отвернув голову, замечаю на стене пятно, издали напоминающее циферблат. Щурюсь: половина четвёртого?.. Половина девятого? Что ж такое...
В размышлениях о пространственно-временном континууме, под вдохновенные тирады Рё, меня и накрывает: откуда-то из живота поднимается горячая волна, медленно расползаясь болью по груди и рукам. Дышать становится совсем невмоготу, а свет начинают понемногу гасить.
До меня, наконец, доходит - я подскакиваю, как ошпаренный, предварительно отпихнув Кудо, сажусь и таращу на него глаза изо всех сил, чтобы не закрыть.
- Доку звони, - сквозь вздохи загнанной собаки, свесившей язык на плечо, давлю я.
Если "заплатке" на моём сердце пришла хана, я, по всей видимости, действительно подыхаю. Довольно закономерно, что я весь перетряхиваюсь от подкатившей паники. Рэйдзи же от такого редкого зрелища начинает откровенно и непозволительно тормозить.
- Да откуда я его тебе в четыре утра... - бубнит он, оторопевший, но делает шаг назад и как раз по направлению к стационарной трубке - успех.
Хм, четыре утра, я, кстати, почти угадал. Переводя дух, шарю не слушающимися руками по дивану в поисках того, чем можно было бы запустить в Рё. Тщетно.
- Доку, блять, звони! - заорал я внезапно прорезавшимся, но не то чтобы своим голосом.
Он отмер и рванул шуршать в коридор - видно, по привычке, в поисках сотового. Мне было уже всё равно: мой короткий концерт аукнулся так, что меня перегнуло пополам. Зубами стучать перестал - стиснул, чтобы больше ненароком никого не шугануть. Кудо вернулся и, судя по звуку, шлёпнулся на задницу на пол возле дивана и прислонил телефон к уху.
- Пожалуйста, позвони уже кому-нибудь, - сам бы от себя охренел, если бы не корчился от боли. Я попытался на ощупь найти Рэйдзи, чтобы убедиться, что у меня не пошли глюки, но явно промахнулся.
Второй попытке помешала тишина, присоединившаяся к темноте.

Всё, что я чувствую, когда просыпаюсь - плотный мягкий кокон вокруг тела и холодный воздух снаружи, щекочущий нос. Непонимающе заёрзав, я вдруг врезался спиной в грудь Рё, а потом понял, что он держит меня одной рукой, только не как обычно, а без фанатизма. Он молча уткнулся мне в затылок и придвинулся чуть ближе.
- Чувак, - позвал я тихо, и, не дождавшись хотя бы типичного недовольного "М?", продолжил, - Скажи, я умер? Только, ну...честно. Я не очень расстроюсь... А если я умер, ты-то чего умер? У тебя ж не болело ничего. От тоски, что ли?
- Детка,- заколыхался Кудо, гладя меня по боку, - Как же тебя штырит... Хотя меня предупреждали, конечно, в тебя всё-таки такой коктейль закачали...
- Кто прдпр... тьфу! Кто закачал? - протестующе забормотал я, ворочаясь, - И ты мне не ответил, между прочим.
- Неотложка, Хи. Никто не умер: приехали быстро.
Я поджал губы, расхотев что-либо отвечать. После того, как Док прооперировал меня, я планировал забыть о своей шибко неблагоприятной наследственности навсегда. В последнее время, когда для меня снова стало проблемой подняться по лестнице на третий этаж, и когда я, оставаясь ночевать в городской квартире, начал открывать все окна настежь, умирая от духоты - осенью, я смекнул, что не всё так просто. И стал надеяться уже на то, что о моей наследственности никогда не узнает Кудо. В конце концов, моя жизнь в целом стала весьма размеренной. Повздорив, мы довольно быстро расползались по разным углам - вернее, я уходил подальше, а его Величество, как правило, были слишком горды, чтобы подойти, предварительно дав мне остыть. Во время секса моё самочувствие интересовало его мало: он привык воспринимать мою просьбу перестать, как вызов. Ещё бы, я вполне понимаю его: вид измождённого любовника, наспех закутавшегося и зарывшегося в подушку, не желающего говорить и мечтающего только о сне, определённо генерирует в душе некоторое торжество. Да, с недавних пор болтать в постели я, к его предсказуемой радости, перестал совсем... Что до простого быта - я всегда думал, что он не то чтобы ко мне приглядывается. Ну, цвет лица стал чуть хуже, ну, под глазами черно - хер меня разберёт, может, я просто не высыпаюсь, колобродя по ночам. А то, что из рук периодически что-то валится, всегда можно списать на похмелье. Или на тремор - я же контуженный слегка. Правда, про контузию я, по-моему, не говорил... Может, он стал бы меньше употреблять оборот "Ты что, оглох?", да ещё и с такой едкой, циничной рожей: я же одним ухом слышу только наполовину. Но это так, мелочи...
- Ты как вообще? - он чуть сжал моё плечо через одеяло, проверяя, не уснул ли я.
- В голове вата, - нахмурившись, выдохнул я, после прислонившись к нему вплотную, - И холодно.
- Ну, извини, окно мне закрывать запретили, - хмыкнул Рё у меня над ухом, - Уж как-нибудь перекантуемся до утра.
Я нехотя приоткрыл глаза и долго пытался найти окно. Когда мне это всё-таки удалось, я понял, что уже совсем скоро начнёт светать. Однако, мысль эта тешила меня довольно недолго - ровно до того момента, как я вспомнил одну маленькую деталь.
- Редж, - предварительно пожевав губу и поразмышляв о вечном в течении нескольких минут, наконец, выдавил я.
- М? - о, кажется, привычный Кудо проснулся и заговорил.
- Ты можешь, - я кое-как выпутал руку из одеяла, нашёл его ладонь, - побыть здесь сегодня?
У Рё сегодня смена.
А ещё Рё в упор не замечает намёков и редко понимает коряво составленные, но вполне адекватные фразы. Я зажмурился и весь как-то сжался в надежде, что мне не придётся перефразировать. Все перифразы в данном случае звучали как-то убого. "Останься дома", что было эквивалентно "Останься со мной"... "Эй, почему бы тебе не пробить разок твою худую работёнку?"... "Мне страшно"?
Да, мне, чёрт возьми, страшно. Мне двадцать два, и мне, блять, страшно оставаться дома одному после этой ночи. И мне плевать, что об этом можно подумать.
...но если он сейчас заржёт, я, ей-богу, двину ему локтем в живот...
- Я позвоню, - ответил Рэйдзи, помолчав, - Попробую поменяться.
Остаётся уповать на то, что я выдохнул не очень шумно и не с явным облегчением. А вместо ответа - молча подтянул его руку к лицу, притёрся щекой, и тут же провалился в сон.

То, что на самом деле моя просьба была самой плохой идеей из всех возможных, я понял уже после того, как окончательно поднялся - за полдень.
Я чувствовал себя на удивление недурно, если не считать "лёгкости необыкновенной", весьма способствовавшей пошатыванию при ходьбе.
Я чувствовал себя весьма недурно, но точно не мог сказать того же о Кудо.
Дом был погружен в молчание - не то, в котором нам было порой если не приятно, то вполне удобно сосуществовать, и не то, вынужденное, но дававшее ощущение маломальской свободы. Молчание было то, от которого в два раза сильнее прошибает током, стоит только попытаться заговорить. Рё остался, и нет, Рё не избегал меня, как порой любил это делать. Зато он очень выразительно молчал - и этого было более, чем достаточно. Думал о чём-то - или очень хорошо делал вид - и изредка кидал на меня напряжённый взгляд, когда я проходил мимо или ненадолго присаживался неподалёку.
Когда я просил его, мне было невдомёк, что лучше уж дать ему развеяться после всего - послушать трёп своих ребят, пошататься бесцельно - где-то не здесь. Кто знает, что он видел сегодня ночью, откачивали ли меня у него на глазах. Как подумаю об этом, сразу не по себе. И ведь сам ничего не помню - совсем. Сгибы локтей исколоты, ноют, а майка наизнанку была надета: видать, он её сдёргивал с меня впопыхах, а потом натянул, как была, когда укладывал.
Кудо... Я не хотел, чтобы ты видел.
Я, вообще-то, ходил к врачу. Как-то раз уехал в город на день раньше - ну, так, заодно помедитировать, собраться с мыслями перед приёмом. Я рассчитывал, что мне выпишут какие-нибудь пилюли, я их поглотаю втихую - и жизнь заиграет новыми красками, а мне предложили госпитализацию - пилюлями такое, дескать, не лечат. Тоже мне, современная медицина...
- Хэй, что насчёт моего места на этом празднике жизни?
Я не выдержал где-то к девяти. Рё в это время методично засирал кухню, готовя что-то, в поедании чего мой непобедимый железный желудок уступал по железности его.
Я зажал его возле плиты: привалился к спине, приладил голову к плечу.
- Обожжёшься, кретин, - предупредил меня Кудо, чувствуя, как я пробираюсь ладонями к его животу.
- А плевать, - ухмыльнулся я, смешливо ткнувшись носом ему в висок.
Я редко проявляю инициативу. Редко не спеша, с толком и расстановкой, провожу губами вниз по задней стороне шеи, поцелуями пересчитывая проступающие позвонки. Он молчит, дышит глубоко и ровно, только немного расправляет вечно ссутуленные плечи и едва заметно поднимает подбородок, чуть запрокидывая голову. Я закрываю глаза, приникая к небольшому оголённому участку плеча возле края съехавшего ворота футболки, прикусываю кожу, уже не то чтобы в шутку. Рука сползает вниз - я беру Рё за бедро, притягивая к себе вплотную. На какое-то время готовка ладным образом выпадает из перечня процессов, происходящих здесь и сейчас, и в конечном итоге содержимое сковороды начинает угрожающе дымить.
- Бросай это неблагодарное дело, - говорю я ему на ухо. Рэйдзи находит мой совет дельным, судя по энтузиазму, с которым выворачивает ручки плиты.
Минут с пять он целует меня, намертво припечатав к столешнице, а после вдруг отодвигается. Когда я машинально тянусь к нему, берёт за волосы и выдыхает в губы измученно, почти рыча:
- Сволочь, ну нахрена ты такой, когда не надо?
- Почему не надо? - поднимаю я бровь.
- Потому что я не хочу, чтобы ты заснул вечным сном, пока мы трахаемся, - криво ухмыльнулся Кудо, - Это не самый крутой финал.
- Да что ты?.. - я хохотнул, убирая от себя его руки и пробираясь вглубь кухни, - Знаешь, у меня идея: давай теперь вообще трахаться не будем, - приоткрыл, было, дверцу холодильника, но, подумав, захлопнул, повернувшись к Рё, - Хотя нет, чего я мелочусь... Давай совсем разъедемся, чтоб наверняка никого случайно не убить? Все в безопасности, всем хорошо.
Угадайте, что делал Кудо? Правильно, он молчал, ведь он невероятно устал чесать со мной язык целые сутки напролёт. Я вспомнил, что полез в холодильник за пивом. Его-то я и вызволил оттуда прежде, чем отправиться восвояси.
Но почему-то я ожидал, что когда я буду протискиваться мимо Рё, он перехватит мою руку с живительным пойлом. Видимо, потому, что отныне я ущербный, и алкоголь - как и секс - значительная составляющая моего досуга, мне противопоказан этим сраным врачом-самоучкой.
Пальцы у меня разжались сами по себе - я понял, что иначе просто расквашу эту грёбаную бутылку ему о голову, а дебош без пьянства - это, знаете ли, не комильфо. Зелёное стекло мелкой крошкой разлетелось по полу и покрылось шипящей пеной. Перевод продукта, отличное было пиво...
- Я уберу... потом, - бросил я, вырвав запястье из хватки и, добавив что-то про то, что иду проветриться, пулей вылетел из кухни.
Я выхожу на задний двор, наскоро запихнув ноги в кеды и накинув на плечи рубашку, лежавшую на одной из полок комом и, очевидно, не замеченную там во время очередного сбора тряпья на стирку.
Наверное, поэтому я бежал от своей болезни. Рё за то время, что мы живём здесь, и так узнал слишком много о моих слабостях. Ему эта информация совсем ни к чему: её можно либо испугаться, либо в дальнейшем использовать против меня. Ни то, ни другое меня, ясное дело, не радует.
Или я бежал от своей болезни, потому что меня в принципе хлебом не корми - дай побегать? Что от террористов, что от успешной карьеры, которую я, если пораскинуть мозгами, мог сделать. Что от своих желаний. Я ведь бегу от своих желаний. Я хочу спокойной жизни, но ещё пару месяцев назад выл от тоски по Японии, иногда она до сих пор наведывается ко мне, пусть и не такая кошмарная. Я хочу забыть то, что надо по всей логике забыть, но зачем-то храню ветошь, которую привёз с собой почти год назад с единственным имеющимся функционалом - памятью. Я хочу, чтобы Кудо заботился обо мне... но не так же, черт его дери!
Я ворочаюсь в гамаке, будто это мне как-то поможет. Сказать по правде, погода уже давно не благоприятствует ночным прогулкам, тем более - в домашних шортах. Кажется, у меня изо рта идёт пар. Запахиваю рубашку, засовываю в карманы руки и - о, чудо - нахожу приятный сюрприз - пачку сигарет с вложенной зажигалкой.
...а привкус до сих пор мерзкий...
Вот нет бы он сейчас высунулся из двери и заорал мне, мол, Хи, не дури, простудишься... Хи, поздно уже, давай спать, плевать, что нихера ещё не поздно... "Я боюсь, что ты сдохнешь, пока мы будем трахаться", тьфу, да что за уёбок? Меньше надо трахаться на стороне - меньше будешь бояться, больше заниматься делом. Грёбаный учитыватель рисков! Ну да, риски он реально учитывает - предохраняется... Сука, почему же мне так обидно?
- Охуеть у меня интуиция, - я вздрагиваю от того, что Кудо забирает у меня из руки сигарету, тушит её о ствол дерева, не найдя ничего лучше, - Ещё немного - и себя, и весь двор спалил бы, ублюдская ты спящая красавица.
- Иди в жопу, - огрызнулся я, потирая глаза закоченевшей рукой и весь передёргиваясь от холода, - Ах да, прости, я забыл, что ты боишься.
- Заткнись уже, а? - Рё скрестил руки на груди, скептически глядя на меня, - И пошли в дом.
- А я не хочу, - пожал я плечами, выдавая наглую ложь последним усилием воли.
- А тебя не спрашивают, - он схватил меня за локоть и буквально выдернул из гамака.
Я слишком замёрз для оказания достойного сопротивления. Рё отволок меня в гостиную, перевёрнутую после вчерашнего вверх дном, и оставил оттаивать на диване, заметив на полу не выброшенную упаковку из-под шприца и решив как можно оперативнее от неё избавиться. По телеку шёл бейсбол, до пульта было далековато - что ж, это явно лучше, чем сериал...
Рэйдзи вернулся с пледом, который нам всучили соседи на новоселье. Всегда считал плед чертовски бесполезной вещью. Всегда - до сегодняшнего дня.
Я сидел, укутанный, подвернув ноги под себя и привалившись к Кудо плечом. Мы молчали, но больше это не волновало - уж слишком меня разморило.
Уже давно перестав шевелиться, я вплотную подобрался ко сну, продравшись к нему сквозь далёкий гул трибун стадиона и бухтёж комментатора, и откуда-то с самого края света заслышал едва разборчивое бормотание Рё:
- За что я только тебя люблю, когда ты такой кретин?
В другой ситуации я бы смутился... я бы, может, даже покраснел... я бы сделал... что-нибудь...

- Знаешь, ты мог бы сказать. Это не то, о чём принято умалчивать, даже в твоём случае, дубина.
Первое, что я услышал после этого греющего душу пожелания доброго утра, был тихий, мерный писк - как от электронного будильника, только не такой истерично громкий и частый. Попытка же открыть глаза ответила мне неласковым, ослепляющим белым светом. Прекрасное начало дня. А чего мутит, как с похмелья? И что за запах? Этот мерзкий горьковатый запах...
Заебись. Я в больнице. Кудо в больнице. Мы в больнице. Дело дрянь.
- Это же так, мать твою, сложно, - судя по тону, Кудо скалился, чеканя шаги до окна, - "У меня больное сердце" - охереть, как много слов. И ещё ремарка, мол, если я найду по приходу твой труп без новых дырок в теле, петли на шее и прочего - это окей, это бывает...
Ну да. Забавные мультики под наркозом посмотрел, реалистичные... Где, блин, рогатые лиловые осьминоги в кружевных платьях, или что-то в этом духе, что обычно так рекламируют? В конце концов, наркоз - мой единственный шанс увидеть рогатых лиловых осьминогов, а альтернативных версий реальности я могу себе нафантазировать, сколько душе угодно.
Не слишком правдоподобной была эта версия, правда. От такого, конечно, не откачивают на дому. И вообще...не всегда откачивают. Да ладно, я не феерический лузер? У меня же типа чёрная полоса...
- Я не знал, что меня недолечили, - выдал я недовольно: я бы послушал ещё эту раритетную пластинку под названием "Рэйдзи наставляет на истинный путь", но терпение как-то быстро вышло.
Рё притормозил и развернулся в мою сторону - вспомнил, что не один.
- А вот Док сказал, что ты сам съебался чуть ли не из реанимации, и тем самым мягко намекнул ему, чтобы шёл на хуй.
- Пиздит, как дышит, - кинул я невозмутимо.
После операции я проторчал в лазарете минимум неделю. Не, будь моя воля - я бы, конечно, съебался, но мне параллельно с моей маленькой проблемкой прострелили и немного покрошили плечо, и рыпаться первое время было совсем неприятно. А потом ничего, да.
Интересно, в этот раз меня резали? Если да, то я красавчик со швом от горла до пуза и сломанными рёбрами. Но вроде как нет, по крайней мере, от попытки поворочаться подохнуть не тянет. Шарю рукой по груди - пальцы, правда, почти ни хрена не чувствуют, но дёргать вроде бы не за что, хотя погодите... О, гепариновая трубка, прикольно, то-то я смотрю - хорошо дышится... Теперь главное не порезаться в ближайшее время, а то пол-литра крови в никуда проёбывать не хочется...
- Отъебись от этой штуки, а? - выдохнул Кудо сквозь зубы где-то совсем рядом, - Я тебе её туда заново не вставлю.
- Ты себя недооцениваешь, - ухмыльнулся я, но руку всё-таки убрал.
- Ты похож на бывшего сумотори, измученного тяжким недугом, - подумав, вдруг заржал он, - Ну, типа, знаешь, в целом уже похирел, но лицо напоминает о былом величии... Ты вообще видишь что-нибудь?
- Почти нет, - буркнул я, изо всех сил пытаясь раскрыть заплывшие глаза, - И да, иди к чёрту... Не трогай меня, мать твою!..
- Нет, детка, тебе нельзя толстеть, никак нельзя... - гоготал Кудо, трепля меня за щёку, - Эй, ты чего беснуешься? Перестань живо, тебе врач запретил...
- Вот и не выводи меня! - я зарычал и, наконец, вывернувшись, перестал трепыхаться и рухнул в подушку, стараясь отдышаться, - Идиот, блин, клинический...
- Хи, - выдохнул Рё тише, и я почувствовал его ладонь у себя в волосах.
- Я устал, - уж очень обиженным тоном зачем-то возвестил я и, взбрыкнув ещё пару раз, затих.
Он молча присел на край кровати и ещё долго шуршал в моей шевелюре. Я, признаться, сполна насладился моментом: обычно от него этих телячьих нежностей не допросишься.
- Какое сегодня число? - наконец, спросил я сквозь полудрёму.
- Всё то же, только уже вечер, - отозвался Кудо, убрав руку в осознании, что шторм под именем Хи-тварь-тян прошёл стороной.
- Ты же работаешь, - вздохнул я и спустя пару тщетных попыток нащупал его колено, - Поменялся?
- Твоя дедукция с каждым днём поражает меня всё больше и больше, - снова подначил меня Рэйдзи, чему я уже не придал большого значения.
- Не надо было, наверное, - предположил я, - Блевать я, вроде, не собираюсь, так что волосы держать - ты бы не пригодился, а так - нафига ты? Трубку, вон, говоришь, не можешь вставить...
- Один-один, блин, ты всё сказал? - раздражённо перебил меня он.
- Так и быть, всё, - самодовольно улыбнувшись так, как это позволило отёкшее лицо, я добавил, - Ты извини... за шоу-программу. Я думал, что до этого не дойдёт.
- Этот болван думал, не смешите меня, - кажется, Рё отмахнулся, - Вот если бы ты преставился, я бы что делал?
- Ну, завернул бы в гамак и закопал под дубом? - я попытался поднять брови, - Там красиво, чё...
- Я бы тебе треснул, если бы не боялся, что у тебя рожа от этого треснет. Ну ничего, к тебе скоро Док заскочет - проведать, он-то вправляет мозги почище моего.
- Бля, ты же Дока вызвонил... - раздосадовано протянул я, кривясь.
- Ага, - зуб даю, он сейчас сияет, как медный грош.
Я бы с удовольствием ответил что-нибудь ещё, если бы на меня внезапно не навалился сон... Признаться, не знаю, как быстро я уловил эту свою оплошность, но коленка Кудо к моменту откровения всё ещё была под моей ладонью. Я чуть тряхнул её, привлекая к себе внимание:
- Прости... О чём мы?
- Спи, придурок, я ни хрена не понял, что ты сейчас сказал...
- Езжай домой, правда, - из последних сил работая над дикцией, проартикулировал я, - Я в норме, видишь? Здоровый сон, все дела...
Я похлопал его по боку для пущего убеждения, и вдруг понял занимательнейшую вещь. В кармане куртки - той самой куртки, в которой я рылся ночью и которая отчётливо проступала через больничный халат - ничего не было.
- Отдыхай. На завтра, небось, поменялся... - продолжал я гнать пургу, - Только это... Попрощаемся? - и раскинул руки.
- Ты мне скажи... Ты в край ебанулся, да? - икнул Рё, но спустя минуту моего укоризненного выжидательного молчания сдался, - Тьфу ты, чёрт с тобой.
Он нагнулся, дав мне его обнять... И во втором кармане тоже ничего не оказалось. Ну чёрт дери, не здесь же он... Может, он только приехал? Было бы цинично с его стороны развлекаться, пока меня подлатывают, конечно, но...
- Подгони мне сюда медсестричку, ладно? - я прислонился напоследок к его щеке и поморщился, уколовшись о щетину, - Только не лапай её - она моя.
Медсестричка прибежала почти сразу, как Рё закрыл за собой дверь в палату. Ничего такая медсестричка, правда, я нынче слаб на глаза...
- Что Вас беспокоит, мистер Оно? - защебетала она и подплыла ко мне под стук каблучков.
- Нет, мисс, всё в порядке... Я могу задать один вопрос? - и, получив в ответ кивок, продолжил, - Не могли Вы заметить: давно ли мой посетитель был у меня?
- Мистер Кардейл приехал на той же машине, что и Ваша бригада, и с тех пор не отлучался, - нихрена себе, осведомлённая попалась - у меня чуть челюсть не отъехала, - Вообще-то наше заведение не одобряет длительные посещения больных, особенно после операций... - то ли с лёгким раздражением, то ли с усталостью заметила она, - Но он очень настаивал.
- Простите... - сдавил я улыбку, как полный дебил, - Я поговорю с ним. Этого больше не повторится.
Сестричка ушла, оставив меня наедине с моим удивлением и... радостью? Ну, не этим же способом он здесь всех убеждал.
Кудо я пожурил, когда он пришёл в следующий раз - правда, ему , естественно, было похер. А вот о том, что я выдернул из руки капельницу, когда обшаривал его сентиментальных объятиях, и о том, что из-за этого мне придётся задержаться в клинике на четыре-пять дней дольше, чем требовалось изначально, я решил умолчать.